Как устроиться работу в тюрьму девушке. Как трудоустроиться бывшим заключённым

Тревожащая статистика: если ранее каждое третье преступление было рецидивом, то теперь каждое второе. Возможно причина в том, что бывшие заключенные не могут устроиться на работу и совершают преступления, чтобы снова вернуться в тюрьму. Что нужно сделать для возвращения падших душ в общество?

Предлагаем вам ознакомиться с тем, как видится ситуация из разных кабинетов, с точки зрения дипломированных специалистов и чиновников-практиков.

"Вопрос этот очень сложный, поскольку речь идет не о каком-то социологическом взгляде, а о весьма непростой процедуре, которая называется социальной и трудовой реабилитацией, — отметила в интервью "Правде.Ру" профессор кафедры труда и социальной политики РАНХиГС доктор экономических наук Любовь Храпылина . — Люди, которые пребывали в таких условиях, изменились: и психологически, и по своим установкам. У многих появилось недоброжелательное отношение к обществу, разладились отношения в семье. Конечно, встроиться снова в общество без поддержки очень и очень сложно. Скорее, для единиц этот путь будет успешным. Не так уж много людей, которые самостоятельно преодолели такой жизненный перелом. У нас, к сожалению, есть установка, что человек, который отбыл наказание, полностью во всех отношениях вновь возвращается в свои гражданские права. Эта установка равнодушия".

Другой собеседник "Правды.Ру", п рофессор Государственного университета управления, доктор социологических наук Александр Турчинов , предлагает "не фатализировать ситуацию, потому что все зависит от человека. А то, что общество должно помогать социализироваться человеку, прошедшему через тюремные нары, — это однозначно. Это должны быть целенаправленные меры на всех уровнях властной вертикали: муниципальной, региональной власти, общественных организаций. Такой системной работы по их социализации, на мой взгляд, пока у нас нет". То, что в настоящее время делается, явно недостаточно.

С какими проблемами сталкиваются люди, отбывшие наказание?

По словам Александра Турчинова, "многие работодатели, зная, что человек был привлечен к ответственности и отсидел какой-то срок, не берут его на работу". Бывшие заключенные теряют свои профессиональные навыки, будучи не востребованными в местах отбытия наказания. Как заметила Любовь Храпылина, "вернуться к современному работодателю, который будет предъявлять достаточно жесткие претензии по квалификации, по умению работать, используя новые технологии и т. д., не так просто".

И еще один момент, о котором "Правде.Ру" напомнил член экспертного совета комиссии Мосгордумы по градостроительству, государственной собственности и землепользованию, юрист и правозащитник Сергей Селиванкин : "В тюрьмах, как при царском режиме, так и на протяжении всего периода после 1917 года, вплоть до настоящего времени, существуют инфекционные заболевания, такие как туберкулез, например, которые человек после тюремного заключения приносит в общество, не имея финансовой помощи и даже часто помощи по системе ОМС, чтобы получить необходимые медицинские препараты и профильное лечение. Это целый комплекс вопросов, который означает, что сегодня ресоциализация, как и много лет назад, довольно затруднена".

Ситуацию, с которой на практике сталкиваются освобожденные, "Правде.Ру" описал также советник руководителя Федеральной службы по труду и занятости Владимир Панкратов : "Главное, чтобы у освободившегося был на примете работодатель, который в принципе бы не возражал против заключения трудового договора, и тогда служба занятости может реально помочь с трудоустройством. В Трудовом кодексе есть перечень должностей, куда нельзя трудоустраивать ранее судимых. Раньше там были учителя, потом профессии, связанные с работой с наркотическими препаратами, и т. д. Сейчас на одну-две позиции этот список расширен, но он очень взвешенный. На этот список валить ничего нельзя, надо просто иметь в виду, что есть официальный запрет принимать ранее судимых на конкретные должности".

Рассуждая о комплексном подходе к решению вопроса о возвращении к нормальной жизни бывших заключенных, наши эксперты говорили о возможности снижения налогов для тех работодателей, которые принимают к себе на работу экс-зеков, а также призывали не экономить на воспитательной работе среди населения, чтобы затем большие средства уже не вкладывать на содержание преступников (Александр Турчинов).

В 2016 году российские суды рассмотрели 960 тысяч уголовных дел в отношении миллиона человек, 765 тысяч были признаны виновными. Теперь люди считаются судимыми. Если наказание условное, то судимость будет погашена после истечения испытательного срока. В отношении тех, кто получил реальный срок, судимость считается погашенной через несколько лет после отбытия наказания. Этот период может варьироваться от трех до 10 лет в зависимости от тяжести преступления. По закону люди с неснятой и непогашенной судимостью за тяжкие и особо тяжкие преступления не могут выдвигать свою кандидатуру на депутатских и президентских выборах. Судимые не могут быть прокурорами, судьями, чиновниками и полицейскими. Осужденные по некоторым статьям также не могут работать в сфере образования, обеспечения безопасности, заниматься бизнесом и правоохранительной деятельностью.

Считается, что работа помогает отбывшим наказание не попасть за решетку снова. Но мало кто из работодателей готов принять в коллектив подобного сотрудника. Часто судимые трудятся в сетевых продуктовых магазинах, где нужны уборщики, грузчики, упаковщики, работники склада. Но если служба безопасности начинает пробивать их по базам, они обычно получают отказ.

Многие еще в местах лишения свободы примыкают к определенным группам, которые обещают помочь с работой на воле. Например, православные делятся контактами специальных реабилитационных центров. Кого-то ждут родственники и друзья, они же помогают с работой. Иногда трудоустроить судимых удается общественным организациям. В Москве это, например, фонды «В защиту прав заключенных» и «Аврора». Мы узнали у людей с судимостью, как они искали работу, боролись со стереотипами и доказывали свою профпригодность.

Лена Верещагина

Ольга Карасева

Фотографии

Ваня Анисимов

Владимир, 62 года

дворник

Раньше я был монтажником на стройке. Как-то на медкомиссии врач крутил меня на специальном стуле, а меня потом покачивало. Так что я работал не на высоте, а занимался тем, что детали снизу цеплял. Жили с женой и сыном. Сын работал в полиции. Потом жена умерла, а я начал выпивать и, чтоб скандалов не было, уехал в деревню. С сыном мы не грызлись, это родственники со стороны жены говорили, что я в квартире не нужен.

Четыре года я жил в деревне, дома был только наездами. Потом получил срок 10 лет. На зоне тоже работал, восемь с половиной лет стажа накопил. Получил новую специальность - оператор швейного оборудования четвертого разряда. Шили мы спецодежду, рубашки, перчатки. Когда вернулся, сын меня домой не пустил. Сказал мне: «Жить здесь не будешь, все решаем только через суд». Три дня я ходил возле дома. Кто-то еду предлагал, кто-то водки выпить, но мне она уже опротивела. В парке возле дома меня заметила полиция. Я объяснил им, где живу и кто мой сынок. Они даже обещали с ним поговорить и посоветовали мне ехать в социальный центр для бездомных.

Сыну сейчас 36 лет, из полиции он ушел на пенсию, работает шофером. В квартиру меня не пускает до сих пор, хотя суд вынес решение в мою пользу. Видимо, ждет, что я напьюсь и опять в тюрьму попаду. Приходили даже судебные приставы, проводили мое вселение. Перед ними он дверь открыл, а когда я пришел снова - дверь опять закрыта. И участковый приходил, и социальный патруль, пять приставов сменилось, а воз и ныне там. Сейчас я жду очередного суда, там должны распределить нас по комнатам: меня, сына и внучку. Когда мы делили квартплату, мне присудили 30 тысяч рублей задолженности. И хотя я ни дня там не жил, пришлось заплатить.

Уже три года я живу в социальном центре. Здесь все с судимостями, многих тоже родственники не пускают домой. Если ты инвалид или по другим причинам не можешь или не хочешь, заставлять тебя, конечно, не будут и на улицу не выгонят. Некоторые прямо здесь и работают - грузчиками, дворниками. Если у кого-то прописки нет и поэтому никуда не берут, то в центре ему временную регистрацию оформляют. С работой помогают - надо самому захотеть.

В центре хорошо: крыша над головой есть, кормят бесплатно, одежду тоже выдают. Как-то заведующий заметил, что я помогаю дворнику: навожу порядок, слежу за территорией, клумбы сделал. Теперь я тоже работаю здесь дворником. И даже когда домой вернусь, место терять не хочу. Зарплата у меня неплохая - 20 тысяч рублей, а пенсия - всего шесть.

Ирина, 52 года

бухгалтер

Раньше я жила в Набережных Челнах и работала заместителем генерального директора по экономике в одной компании. Однажды ее руководитель захотел перевести имущество акционеров на свою собственную фирму, и я оказалась свидетелем, который был в курсе всей цепочки. Оттуда я уволилась и подала иск в суд, потому что мне выплатили не всю зарплату. Прошла несколько инстанций, и Верховный суд вынес решение в мою пользу. Через какое-то время руководитель написал на меня заявление в полицию, якобы я присвоила деньги компании. Тогда я верила, что полиция во всем разберется. Мне предложили пойти на сделку со следствием, признать свою вину, получить приговор и тут же быть амнистированной, но я отказалась. Просто не понимала, как буду людям в глаза смотреть. Меня признали виновной, и от реального срока спасло только то, что я обратилась на телевидение и дело получило огласку.

Потерпевший руководитель остался недоволен моим условным сроком и подал апелляцию. Но оно попало к тому же оперуполномоченному в ОБЭП, и он вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Получается, что одновременно я была виновна и невиновна. Сейчас моя судимость погашена, но я добиваюсь реабилитации. Мне помогает Фонд поддержки пострадавших от преступлений.

Когда на меня завели уголовное дело, коллектив поддерживал меня столько, сколько мог. На какое-то время я смогла сохранить и место работы, и зарплату. После приговора я все еще работала в том же месте, но после того, как дело пошло в кассацию, мне предложили выбор: уйти по собственному желанию или по сокращению. Я выбрала второй вариант - так я получала денежную компенсацию за три месяца.

Я мать-одиночка и одна воспитываю сына-подростка. Когда я лишилась работы, мы оказались без средств к существованию. Но дело было не только в деньгах. Я не знала, как жить дальше: вставала утром, смотрела в окно, а там все бегут по своим делам, только мне пойти некуда. Знакомые жаловались на начальников и коллег, рассказывали, как надоела работа, а я понимала, что выброшена на обочину.

Ребенок ходил в школу пешком - на проезд не было денег. Друзья поддерживали как могли: собирали деньги, приглашали к себе на дачу, чтобы сократить траты. В 16 лет сын пошел работать на стройку. Хотя ребенок привык жить совсем по-другому: раньше я хорошо зарабатывала, мы путешествовали, у нас была машина

У нас в городе все люди, занятые в одной сфере, знают друг друга. Работать бухгалтером я не могла и пошла учиться на оценщика, чтобы устроиться в риелторское агентство. Но от официального трудоустройства все агентства отказывались. Тогда я встала на учет в центр занятости. Мне попалась хорошая вакансия - экономист в муниципальном предприятии, но мне снова помешала судимость. Предлагали несколько мест работы с серой зарплатой, но от такого я сразу отказывалась. Какое-то время я еще получала пособие от службы занятости - эти несчастные 5 тысяч рублей. Потом перестали выплачивать и это.

С деньгами стало совсем плохо. Люди, которые меня знали, старались давать разовые подработки: я могла сделать отчеты, проконсультировать, помочь оформить сделку. Но это был нестабильный заработок, и почти все деньги уходили на адвоката, который вел дело. Ребенок ходил в школу пешком - на проезд не было денег. Друзья поддерживали как могли: собирали деньги, приглашали к себе на дачу, чтобы сократить траты. В 16 лет сын пошел работать на стройку. Хотя ребенок привык жить совсем по-другому: раньше я хорошо зарабатывала, мы путешествовали, у нас была машина.

Я начала добиваться своей реабилитации, а для этого нужно было ездить в Москву. Я приезжала из Набережных Челнов утром, привозила документы в Генпрокуратуру, Следственный комитет, Управление по правам человека, а вечером уезжала назад. В Москве я познакомилась с женщиной Ириной, которая предложила мне останавливаться у нее, чтобы не тратить время и деньги на дорогу. Вскоре я перебралась в Подмосковье, сын в это время поступил в институт. Я продолжала поиски работы.

В Москве Ирина подключила свои связи, но даже с ними ничего не выходило. Как только всплывала моя судимость, приходил ответ: «Извините, не можем вас взять». Мне предложили пойти работать уборщицей. Я мыла полы в магазине рядом с домом, чтобы сэкономить на дороге. График был удобный: неделю я работала, а неделю ходила по инстанциям. Потом мне очень повезло: я устроилась в сетевой супермаркет менеджером на выкладку товара. Директор магазина знала мою историю и как-то сказала, что, если бы не судимость, я могла бы сделать отличную карьеру в этой сети.

Как-то в интернете я увидела вакансию: подмосковное предприятие срочно искало бухгалтера-расчетчика по зарплате. Я приехала, мы пообщались с главным бухгалтером, вопросов у нее не возникло. Когда мою кандидатуру одобрили, сначала я даже не поверила. Вот уже несколько месяцев я работаю бухгалтером.

Алексей, 27 лет

журналист

В июне 2011 года я вернулся из армии, нашел работу и поступил на заочку РГСУ по специальности «конфликтолог». Работал в страховой компании курьером - низкоквалифицированная работа, но достаточно ответственная. После дембеля мне еще приходило письмо из ФСО с предложением о работе. Отец очень хотел, чтобы я на него ответил: письмо завлекало в ряды сотрудников службы охраны, обещало социальные гарантии, стартовый бонус, квартиру и прочее. Но я уже тогда понимал, что работать в ФСО - это беспросветное дно, поэтому на письмо не ответил.

Когда в 2012 году меня посадили по «болотному делу», работодатель повел себя очень достойно: они писали характеристики для судов, приходили на заседания, передавали деньги и даже подарки на день рождения, следили за моей судьбой. В вузе тоже обещали поддержку, но потом это дело у них как-то застопорилось. Думаю, руководство не обрадовалось студенту, попавшему в такую громкую историю.

В колонии у меня была возможность учиться в ПТУ. Теоретически существует еще и высшее образование для осужденных, но у нас в зоне его никто не получал. ПТУ - целое учреждение, где обучают людей, чтобы они потом работали на промке (зоне производства). То есть можно сидеть в жилке (жилой зоне) и целыми днями ничего не делать, а можно идти на промку и работать. Я пошел учиться в училище на оператора швейного оборудования, потом работал на швейке.

Преподавателем у нас была бывшая сотрудница колонии, жившая в деревне неподалеку от зоны. К зэкам она относилась по-доброму, шить любила и материал знала, рассказывала много интересного, возилась с нами, если мы того хотели сами. Я с ней советовался, когда шил подарки для жены на свободу - к мастеру-мусору с таким на работе не подойдешь. Отучившись на курсе шитья, я записался еще и на курс токарей. Те, кто в зоне жил подольше, успевали по шесть таких дипломов получить.

Тюрьма дала мне какой-то импульс. Хотя, наверное, это не самый типичный случай

На работе шили волнами, ориентируясь на заказы комплектов одежды или белья. Месяц могли шить одежду для рабочих, а следом полгода - мешочки для перевозки денег. Платили 300–400 рублей в месяц. В общем-то, никак прожить на это было невозможно. Но основная фишка этой работы была не в зарплате. Во-первых, работавший на промке человек получал поощрения: связь с родными - это важнее всего. Во-вторых, отвлекался от дня сурка в бараке.

После трех лет тюрьмы было трудно представить, как я буду жить на свободе. О будущих трудностях с поиском работы я думал в меньшей степени. Плана не было. Первые дни я наслаждался обыкновенными бытовыми радостями. Более-менее оклемался месяца через полтора, но потом еще долго был в прострации: ощущение, словно ты еще раз родился и начинаешь жизнь с чистого листа. Справиться со всем этим и встать на крыло у меня получилось примерно за полгода. Тогда и стал искать работу. Попытался ткнуться в пару ниочемных мест: на вахте сидеть, людей пропускать, бумажки проверять. Где-то я не понравился, где-то не понравилось мне. Про тюрьму на собеседованиях не говорил.

В какой-то момент увидел вакансию мониторщика в команду «ОВД-Инфо». Она стала идеальной для меня. И поэтому я очень рад, что, несмотря на отсутствие у меня тогда специальных навыков мониторщика, журналиста, юриста, меня все же взяли. Конечно, работодатель знал о моем бэкграунде.

Что делает мониторщик? Принимает звонки с горячей линии, сохраняет информацию о задержанных и тех, кому нужна помощь, передает ее юристам. Пишет, основываясь на этой информации, новости и тексты. Мы собираем статистику, делаем доклады, посвященные правозащитной сфере в России, пишем тексты-справки. Много делаем чисто журналистской работы: интервью, репортажи, большие тексты. И много чего еще.

Странно, но моя жизнь устраивает меня больше, чем та, какой она была бы без тюрьмы за плечами - как я ее себе представляю. Тюрьма дала мне какой-то импульс. Хотя, наверное, это не самый типичный случай. Обычно работодатель не любит связываться с незнакомым человеком с таким прошлым - именно с тюремно-политическим. Безусловно, существует и некая стигматизация зэка, отношение к нему как к человеку худшего сорта. Сам я не сталкивался с таким, потому что контактирую в основном с людьми, которые в курсе, что такое почта «Росузника», и тюрьма встраивалась в мой образ в глазах других людей: вроде «они отсидели и страдали за нас». Получилась такая тюрьма наоборот.

Валерий, 63 года

предприниматель

Я попал на зону из-за того, что партнеру понравился мой бизнес. В 1995 году я создал ООО, на которое позднее зарегистрировал два выкупленных у Москвы помещения на Кутузовском проспекте, а также 10 стоматологических кабинетов с импортным оборудованием. Это был интересный, востребованный бизнес средней руки. Через несколько лет я взял вторым участником общества женщину, продав половину доли.

Для покупки одного из помещений я брал кредит в 180 тысяч долларов, но к 2000 году он был погашен. Из-за кризиса 1998 года часть кабинетов мы сдавали в аренду. Но сама клиника стала работать достаточно эффективно и вышла в плюс. В этот момент у нас с партнером начались разногласия. Дело дошло до конфликта, в итоге я предложил ей поделить кабинеты и мирно разойтись. Но не учел одно обстоятельство: ее связи в правоохранительных органах. В 2005 году после новогодних праздников я пришел на работу и узнал, что больше не являюсь генеральным директором, а на мое место становится завхоз. Я обращался в суд и прокуратуру, но документы терялись, а решения выносились не в мою пользу. В этой борьбе прошло три года. Все это время дивидендов со своей доли я не получал, но нужно было давать двум дочерям образование. Приходилось крутиться.

Однажды в шесть часов утра в мою квартиру пришли пятеро человек и 14 часов проводили обыск. Так я узнал, что против меня возбуждено уголовное дело о мошенничестве. Якобы я украл имущество второго участника на полтора миллиона долларов. Ситуация развивалась стремительно: я обратился в суд, но силы были неравные. В какой-то момент, чтобы я больше не мог отстаивать свои права, мне изменили меру пресечения на арест. 14 месяцев я находился в следственном изоляторе. Суд вынес приговор: шесть лет колонии общего режима.

на зоне было нетяжело. Я работал в медсанчасти. Да и окружение было хорошим: доктор наук, технари, талантливые парни

Моя семья оказалась в сложном положении. Но спасло то, что моей жене удалось продать дачный участок. На вырученную сумму семья прожила четыре года, пока я находился в местах лишения свободы.

Можно сказать, что мне повезло. Я был на зоне во Владимирской области, достаточно близко от Москвы. Какой из меня криминальный тип, все поняли сразу. Поэтому на зоне было нетяжело. Я работал в медсанчасти. Да и окружение было хорошим: доктор наук, технари, талантливые парни. У каждого из них на воле был бизнес, ставший причиной их пребывания там. Через какое-то время я вышел на колонию-поселение, стал водителем на нескольких авто, приписанных к зоне, объездил всю Владимирскую область и затем вышел по УДО. За это время мой бывший партнер оформил оба помещения, принадлежавшие обществу, на свое имя, а саму компанию ликвидировал.

У меня не было вариантов, кроме борьбы. К тому времени средства от продажи участка кончились. Нужно было как-то жить. Друзья по старой работе пригласили в хорошую частную компанию в сфере безопасности воздушного движения. Так что моя первая специальность меня не подвела. И рекомендации были хорошие, несмотря на тюремный опыт. Конечно, у коллег было любопытство: подходили, расспрашивали… Но многие знали меня до этого, поэтому никаких проблем в общении не возникало.

Когда началась активная фаза судов, я решил уволиться из компании. Потому что привык работать либо хорошо, либо никак. Я только вышел на пенсию и подумал, что как-нибудь проживу. Дети выросли, и стало относительно легче. Этот ход оправдал себя. За колоссальное количество судов я фактически получил новое высшее образование. Теперь я знаю все юридические тонкости и работаю сам, без адвокатов.

Сейчас моя задача - вернуть свой бизнес. Думаю, направление стоматологии я оставлю. Но еще хочу заниматься правозащитной деятельностью несправедливо осужденных. Я готов помогать ребятам, которые попали в места лишения свободы случайно, как и я. Например, вместе мы уже сделали интернет-магазин. Кто-то работает программистом, кто-то грузчиком, кто-то курьером. Все при делах. Не могу сказать, что все шикарно. Но на чай и кофе, иногда с коньячком хватает. Если я когда-либо будут брать в бизнес партнеров, то это будут только мои дочери. Теперь рейдеры моего бизнеса сами на скамье подсудимых, и скоро им будет вынесен приговор.

Леонид, 39 лет

мастер ремонтного цеха в автосервисе

Первый раз я попал на общий режим на пять лет 18-летним пацаном, до этого не работал нигде, образования не было. Когда на второй срок заехал, уже начал разбираться, как государственная система устроена, читал Уголовно-процессуальный кодекс, постановления Конституционного суда, особые мнения судей. У нас по закону как: украл один раз - преступник, два раза - рецидивист, три раза - опасный рецидивист. Хотя тому, у кого украли, абсолютно все равно, воровал ты до этого или нет. Всего я отсидел 15 лет и вышел уже особо опасным рецидивистом.

В тюрьме можно было получить специальность. Стал сварщиком третьего разряда. Обучение закончил еще на общем режиме. Теорию сдал, но, когда мы пришли на практику, нам сказали: «Вот у нас один электрод на вас всех». Мастер просто отметил, что я все сдал, хотя сейчас жалею, что не попробовал сварить что-нибудь.

Последний раз я освободился в Барнауле и сразу поехал в приемную к замначальника управления ФСИН. Так и говорю ему: «Денег нет, работы нет, мне опять красть идти, что ли?» Я читал, что есть специальные места реабилитации и адаптации для бывших заключенных, и хотел попасть в такое место. Вообще у меня в Москве живут мать и сестра, они могли бы денег выслать. Но я принципиально пошел не по этому пути. Хотел, чтобы если кто-то будет говорить, как много всего делается для бывших заключенных, то я бы мог ответить: вот там я был, здесь я был, нигде не помогли. В управлении меня отправили в прокуратуру, я оставил там жалобу, но над ней просто посмеялись.

Пока сидел, изучал каббалу, и уже на воле мне реально помогли каббалисты

Сначала мне помогли в христианской организации, кажется, они были лютеранами. После освобождения я поехал к ним в Новосибирск - там была квартира и давали вещи. Но надо было обязательно посещать церковные мероприятия - меня это не смущало, я могу в любом обществе находиться. Каждый день нас возили работать на стройку. Как-то раз я сказал, что у меня болит спина и я не могу работать. В общем, мы попрощались.

Тогда я поехал в социальный центр для бездомных. Меня поместили туда, где проходят реабилитацию наркоманы, в том числе и бывшие заключенные. Там мы работали грузчиками. Выезжали на объекты, загружали-разгружали, приезжали обратно, ели, спали и снова на работу. Денег никаких мы, естественно, не видели. По сути, я как в рабство попал, только надо было слушать батюшку и нельзя было курить. Я там начал воду мутить, и меня тоже выгнали.

Пока сидел, изучал каббалу, и уже на воле мне реально помогли каббалисты. Я приехал туда, где они собирались группой, и рассказал о своих проблемах. Мне говорят: «Есть один вариант. Открыли недавно шиномонтажку, новое оборудование завезли. Вот там нужны работники». В итоге я три месяца прожил в этой шиномонтажке. Там были спальные места и душ. Мастер меня всему учил, так я и получил вторую специальность.

Потом я уехал в Москву, поселился у матери в Зеленограде и стал искать работу. С этим было трудно, чего врать. Очень многие мне отказывали, потому что я судимый. Информация о судимостях есть в открытом доступе. Если набрать в «Яндексе» «приговор суда в отношении...» и мою фамилию, то он сразу находится. Сам я сразу говорил, что судимый, и получал отказы. Тогда полез в интернет, стал смотреть, где есть шиномонтажки и ищут рабочих. Поехал в одну из них, поработал, судимость тут не помешала. Я работаю там уже три года, и всех все устраивает. Даже помог устроиться еще одному судимому.

Поиск работы – и так-то занятие не из лёгких. Ежедневно десятки резюме рассылают вчерашние выпускники вузов и ведущие специалисты, по тем или иным причинам оставшиеся не у дел. Но есть и такая категория граждан, для которых проблема трудоустройства стоит особенно остро. Речь идёт о бывших заключённых. Rjob разузнал, почему работодатели не хотят иметь дело с теми, кто вышел на свободу из мест не столь отдалённых, кем могут работать вчерашние арестанты и на чью помощь рассчитывать.

Профпроблемы экс-заключённых

Как в России, так и за границей люди, имевшие судимость, сталкиваются с неприятием в обществе. Доказать свою порядочность, профпригодность и продемонстрировать трудовые навыки им труднее, нежели обычным гражданам. По понятным причинам работодатели относятся к бывшим заключенным настороженно, а потому, перестраховываясь, отдают предпочтение сотруднику с незапятнанной репутацией.

«Так как доверия к бывшим заключённым практически нет, то им стараются отказать при любом удобном случае. Редко бывшего заключённого оформляют в штат без лишних вопросов и проверок», – отмечает эксперт в области трансформации мышления и увеличения личного дохода, сертифицированный коуч Международной ассоциации русскоговорящих коучей, бизнес-консультант Международной консалтинговой компании Алишер Отабаев.

По сведениям эксперта, выпущенные на свободу мужчины и женщины чаще всего устраиваются на самые низшие должности на заводах и в коммерческих структурах. Они торгуют на рынках, убирают мусор, охраняют предприятия (что встречается очень редко).

Юрист МКА «Курганов и партнёры»

Проблема трудоустройства - одна из основных проблем, с которыми сталкиваются бывшие осуждённые после выхода на свободу.

Несмотря на то, что заключённый, отбывший наказание, имеет такие же права при устройстве на работу, как и все остальные, большинство работодателей не желают пересекаться в трудовых отношениях с данной категорией лиц и отказывают в приёме на работу. Безусловно, напрямую работодатель не сообщит об истинной причине отказа, поскольку отказ по такой причине запрещен законодательством. Исключение составляют лишь сферы деятельности, где такое требование, как отсутствие судимости, является обязательным при приёме на работу.

В Трудовом кодексе РФ прописано, что людям, имеющим судимость или подвергавшимся уголовному преследованию, запрещено заниматься педагогической деятельностью и деятельностью в сфере образования, воспитания, развития несовершеннолетних, организации их отдыха и оздоровления, медицинского обеспечения, социальной защиты и социального обслуживания, детско-юношеского спорта, культуры и искусства с участием несовершеннолетних.

«На деле же этот список гораздо шире. Бывшим заключённым практически невозможно устроиться на работу контролёром, экономистом, госслужащим, охранником, делопроизводителем, товароведом и даже геодезистом», – считает Алишер Отабаев.

Кто и как помогает бывшим заключённым

Николай Калмыков

Кандидат социологических наук, директор Экспертно-аналитического центра РАНХиГС

В настоящий момент в самой системе Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) проводится значительная работа по обеспечению трудом и предоставлению заключённым возможностей получения новых компетенций, востребованных на рынке труда.

Конечно, зачастую могут возникать предубеждения. Однако хороший мастер всегда будет нужен на производстве. Существующая тюремная система делает шаги в сторону обеспечения комфортного трудоустройства бывших заключённых. Но, к сожалению, эта задача не может быть решена только лишь ФСИН. Необходимо активнее вовлекать бизнес, как крупный, так и малый и средний. Но здесь возникает проблема недостаточного развития долгосрочного планирования работы с кадрами. А ведь это те самые трудовые ресурсы, которых порой так не хватает отечественному бизнесу и в которые обязательно нужно инвестировать.

По словам Алишера Отабаева, бывшим заключённым обязаны помогать в Центре социальной адаптации. Но есть один нюанс – если гражданин не взял направление ещё будучи в тюрьме, то в Центре в 90% случаев его не примут.

«В настоящее время, если у бывшего заключённого возникают сложности при устройстве на работу, он может обратиться в Центр занятости населения, где ему постараются помочь. Также существуют специализированные фонды, оказывающие помощь лицам, вышедшим на свободу. Одним из таких является, например, фонд «В защиту прав заключённых», помогающий лицам, освободившимся из мест лишения свободы, устроиться на работу. Если найти работу у бывшего заключённого всё же не получается, он имеет право на получение пособия по безработице», – резюмирует Екатерина Бахматова.

Тем, кто нарушил закон, но пытается реабилитироваться и зарабатывать на жизнь честным трудом, придётся прикладывать двойные усилия, чтобы доказать собственную порядочность и трудоспособность.

Алишер Отабаев

Коуч, бизнес-консультант

В первую очередь всем бывшим заключённым необходимо пройти небольшую адаптацию и взять под контроль свои эмоции, потому что они сталкиваются с сильнейшим давлением со стороны окружения и социума. Не каждый может его выдержать и продолжать идти правильным путём. Чтобы успешно устроиться в жизни, таким людям надо определить свой талант. Когда они будут заниматься любимым делом и помогать людям, они не просто смогут добиться значимых результатов, но и кардинально измениться в лучшую сторону.

До тех пор, пока в обществе не научатся относиться к экс-заключённым непредвзято, у бывших арестантов нет шансов встать на праведный путь.

В подавляющем большинстве вышедшим на свободу не дают возможность занять хорошую должность в крупной компании.

Поэтому им будет намного легче создать свое дело и развивать его. Как показывает статистика, около 15% бывших заключенных добиваются успеха в бизнесе. Я рекомендую им найти интересное дело, которое не противоречит уголовному кодексу РФ, и на его основе построить бизнес. Главной движущей силой вышедших на свободу является стремление быть востребованными. Если они увидит, что нужны в этом мире, то их отношение к миру изменится.

Добавим, что по данным ФСИН, более трети освобождённых из-под ареста возвращаются в исправительные учреждения, совершив новое преступление. Чаще всего так происходит в связи с тем, что бывший заключённый не смог адаптироваться в обществе. Именно поэтому так важно вовремя протянуть руку помощи тем, кто хочет исправиться.

В фонде «В защиту прав заключённых» совместно с ФСИН эту задачу решают посредством проекта «Ресоциализация и трудоустройство заключённых». Сейчас фонд оказывает помощь в трудоустройстве россиян, осуждённых за преступления небольшой или средней тяжести. Работать можно вахтовым методом, специального образования или особых профессиональных навыков при этом не требуется. Однако на данный момент фонд трудоустраивает только тех, кто имеет регистрацию в Москве или Московской области. Скачать анкету соискателя можно на сайте фонда «В защиту прав заключённых» . Заполненную анкету следует присылать по адресу: [email protected] .

При использовании материалов сайта сайт указание автора и активная ссылка на сайт обязательны!